«Тот самый длинный день в году…»

И какая между этими цифрами катастрофическая пропасть, поглотившая десятки миллионов жизней, изломавшая судьбы нес­кольких поколений… Поэтому нам, потомкам народа-освободителя, в наследство досталась не только праведная гордость за подвиг предков, но и фантомная боль утрат, саднящая сердца, волнующая души.

Немного найдется в стране, да и на всем постсоветском пространстве, семей, не перенесших потери и тяжкие лишения в военное лихолетье. Очень дорогой ценой заплатили мы за общую победу: погибло около 14% населения СССР. И увы, на этом статистика убытия не остановилась. С фронтов и из концентрационных лагерей прибывало огромное количество раненых, больных, изможденных и искалеченных людей.

По официальным данным, ранения в 1941–1945 гг. получили 46 млн 250 тыс. человек. Из этого числа с различными формами инвалидности вернулись около 10 млн граждан: одноруких – 3 млн, безруких – 1 миллион 10 тыс., одноногих – 3 млн 255 тыс., безногих – 1 млн 121 тыс., безруких и безногих – почти 86 тысяч…

Многие из них решили не обременять семьи и остались прозябать в пристанционных городах и поселках, зачастую спиваясь от отчаяния и надолго не задерживаясь в нашем жестоком мире.

Эти потери, означающие множество человеческих драм и крушение фамильных скрепов, вообще никаким подсчетам и учетам не поддаются. Тревожное эхо сороковых-роковых все еще пробивается в пульсе, взывая к милосердию и раскаянию. За то, что не все сделали для облегчения участи претерпевших голгофу страданий. А ведь неодолимый дух шедших на шквальный огонь, массовый героизм всего нашего многонационального братства, сражавшегося стойко и самоотверженно, сыграли решающую роль в уничтожении коричневой чумы.

И когда, вопреки здравому смыслу и мироутверждающему принципу гуманизма, некоторые современники и даже соотечественники изрекают измышления насчет итогов Второй мировой войны, вплоть до сожалений в отношении разгрома фашизма и поражения нацистской Германии, кровь закипает в гневе!

Перечитайте «Буранный полустанок» (первоначальное наз­вание – «И дольше века длится день») Чингиза Айтматова, господа, не помнящие родства, и представьте себя на месте манкуртов. Вот какая участь была бы уготована порабощенным народам в восточной части Евразии.

…Война даже не была объявлена. Враг напал вероломно, внезапно, в ранний воскресный час, чтобы сполна воспользоваться самым длинным световым днем в году. Удар особой мощи пришелся по брестским позициям. При попустительстве властей и командования немецкие самолеты заблаговременно совершали облеты приграничных территорий, а многочисленные шпионы и диверсанты беспрепятственно перемещались по земле излишне доверчивого соседа. Поэтому все калибры били по хорошо разведанным целям и застигнутый врасплох гарнизон был заведомо обречен.

Однако мужество и выдержка бойцов и командиров, оказавших яростное сопротивление врагу, показали: блицкрига не будет, хваленая немецкая машина дала первый сбой.

Они приняли первый удар

Среди тех, кто сдерживал первоначальный натиск агрессоров, было много моих земляков. Порядка 5 тыс. казахстанцев несли тогда службу в Особом Брестско-Литовском военном округе, из них тысяча – непосредственно в крепости. Тысяча из 7 тыс. ее защитников… Хвала им и вечная память! Большинство скосил свинец, других уже сразил возраст вкупе со старыми ранами…

Последним в Казахстане из героических батыров Бреста завершил путь земной мой друг и добрый наставник Габбас Жуматович Жуматов, профессор-историк флагмана высшей школы республики – Казахского государственного университета (ныне Казахский национальный университет им. аль-Фараби), член ученого совета и долгие годы председатель Общества ветеранов труда и Великой Отечественной войны КазГУ.

Наш деятельный и энергичный аксакал выезжал с лекциями о Второй мировой во Францию, Югославию, Венгрию, Италию, выступал на международных конференциях и до глубокой старости водил ярко-красную «мазду». До полного активного века ему не хватило несколько месяцев. Габбас-ага родился 20 сентября 1918 года, а умер 14 июня 2018-го. Какая же у него была сила и воля к жизни вопреки войне и всем испытаниям!

Вспоминаю еще одного человека-легенду. И тоже из Бреста и КазГУ. С ним я, как и с Габеке, работал рядом в университете. И так же гордился общением.

…Смотрю на выразительный фотоснимок из далекого 1962 года, ставший всемирно известным и побывавший на самых прес­тижных выставках. На переднем плане запечатлен богатырской фактуры инвалид, приникший к раскуроченной бомбами и минами стене Брестской крепости. У лица – носовой платок, локоть между планками костыля прижат к шершавому камню…

В кадр талантливого фотогра­фа попал герой войны, а впоследствии доктор биологических наук, автор многих научных трудов и один из самых любимых студентами КазГУ преподавателей – Владимир Иванович Фурсов.

О подвиге этих замечательных людей хочу рассказать особо.

Вызываю огонь на себя

Уроженец Баянаула Габбас Жума­тов по окончании техникума связи успел 2 года поработать на сельской радиостанции и поступить в Горно-металлургический институт (ныне КазНТУ им. К. Сатпаева).

Однако уже после первого семестра, в конце 1939 года, он был призван на срочную службу. И как раз пригодилась приобретенная специальность. В связи с острой нехваткой личного состава со средним образованием казахстанского паренька назначили командиром отделения связи артиллерийской батареи 204-го гау­бичного полка 6-й стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в районе Брестской крепости.

Полуторагодичная служба студента прошла успешно, он был демобилизован и на 10 часов утра 22 июня планировал отъезд домой…

Когда ночью казарму затрясло, многим спросонья почудились гроза и шквальный ветер, а Габбас, проживший пару лет в Алма-Ате, было подумал: неужели землетрясение? Да тут же отогнал эту мысль: с чего бы в Белоруссии землю затрясло!

Но землю действительно трясло от разрывов авиабомб и снарядов. Происходящее очень быстро осознали, когда в нательном белье повыскакивали наружу и увидели смертоносную карусель. Ситуа­цию осложняло почти полное отсутствие командиров, находившихся в выходной по квартирам.

И все же панике артиллеристы не поддались. Наскоро оделись, похватали из пирамиды винтовки и помчались к пушкам. Жуматов как командир связи прихватил еще и свою радиостанцию.

Позже о страшной побудке он вспоминал:

– Поначалу жуткий ужас придавил. Но ступор длился недолго. Выучка есть выучка, собрались с духом и дали фашисту отпор. В первые часы войны наш дивизион уничтожил 18 танков и до батальона пехоты. Я корректировал огонь.

Приходилось очень туго. Один за другим гибли на глазах товарищи. В критические моменты и сам становился к орудию, а однаж­ды устремился к наползающему стальному монстру, зажав в руке бутылку с горючей смесью. И запылала «коробочка» с крестами. Он же только удивился, что не прошила пулеметная очередь.

После нескольких дней обороны крепости руководство полка сумело организовать отступление и вывести большую группу военнослужащих из окружения к линии фронта в районе Гомеля. Во вновь сформированной артиллерийской части Габбас Жуматов был назначен командиром взвода управления 76-миллиметровых пушек.

Затем солдат из Казахстана вновь оказался на танкоопасном направлении – в артполку резерва Главного командования, который участвовал в обороне Москвы. В его рядах он прошел по Красной площади на знаменитом параде войск 7 ноября 1941 года.

Дальше, уже в наступлении, был боевой эпизод, когда прощался с жизнью, вызвав огонь на себя. Но командир не дал согласия, и тут пришла неожиданная подмога. А под Балатоном вонзился осколок в миллиметре от сонной артерии…

По полям Украины, предгорьям Карпат, Трансильвании, Румынии, Югославии, Венгрии прошел боец и закончил войну в Вене командиром батареи в звании старшего лейтенанта. Грудь его к тому времени украшали ордена и медали.

Вернувшись к мирной жизни, Габбас Жуматович поступил в КазГУ. Окончив университет с красным дипломом, он остался в вузе. Очень долго преподавал и до конца своих дней был верным рыцарем истории…

В круге ада

Военная одиссея Владимира Ивановича Фурсова сложилась весьма драматично. И гомеровскому сверхчеловеку не довелось пройти череду таких испытаний!

Он был призван в армию в феврале 1940-го. Как и Габбас Жуматов, с первого курса (биологического факультета КазГУ). И тоже в Брест.

Еще одно совпадение. 18 июня 1941 года командование части поздравило курсанта с окончанием занятий: он сдал экзамены на звание офицера запаса и ждал приказа о демобилизации.

Представляете, в каком приподнятом настроении пребывал пока еще формально младший сержант-минометчик, комсорг роты 125-го стрелкового полка? В полку, кстати, числилось 180 казахстанцев, а в его батарее вместе с ним – 9 алматинцев. Сплошное землячество на «кромке» огромной страны!

И вдруг в одночасье все переменилось до абсурда. «Учебка» превратилась в театр военных действий, а вчерашние рекруты пулей и прикладными частями винтовки умело крушили врагов.

Вскоре и сам он присоединился к обороняющимся, руководил группой бойцов, принял участие в рукопашной, обагрив штык вражеской кровью. Отдавал коман­ды по отражению танковых атак, а когда смолкла разбитая артиллерия, невзирая на контузию, двинулся с гранатой на стальную машину.

…И свет в глазах померк от дикой боли. Осколочное ранение в ногу, приведшее к раздроблению кости, вывело могучего парня из строя.

«Почувствовал удары страшной силы в правое бедро и голову. Очнулся уже в сумерках. Лежал на спине с перебитой ногой. На лоб свисал клок сорванной кожи. В таком состоянии я пролежал всю ночь, то теряя сознание, то временами приходя в себя», – объяснял позднее обстоятельства второй контузии бдительным органам Владимир Иванович.

Утром фашисты выгнали местных жителей на подбор и захоронение трупов. Дети вытас­кивали из карманов мертвых документы, именно они и обнаружили, что Фурсов и еще один боец живы.

Взрослые подняли раненых и доставили на телеге в лагерь. Так начались для молодого, ни разу не поцеловавшего девушку человека отнюдь не дантовские – фашистские круги ада.

Нога его разбухла и нестерпимо ныла, грозила уже смерть от гангрены. Но к раскопкам военного госпиталя и извлечению из-под его руин медикаментов грозные хозяева допустили санитаров лишь в сентябре. Наконец опытный хирург, тоже из наших, произвел ампутацию.

Удивительно, фашисты терпели инвалида, только переводили из одного концлагеря в другой, надо полагать, не желая терять редкостную рабочую силу. Это не были гигантские «фабрики смерти», поэтому не стоит даже их называть. Но порядки всюду поддерживались одинаковые, по «арийскому» стандарту.

Например, в одном из лагерей за кухней, куда был направлен Владимир Иванович, надзирал лютый ефрейтор, который ходил с огромным охотничьим ножом. «Провинившихся» он не вешал, не расстреливал, а закалывал подлым ударом сзади в затылок или под левую лопатку.

В «круге», следующем за этим, очередной изувер суд вершил клыками огромной овчарки, науськивая ее на неугодного и спокойно дожидаясь, пока свирепая зверина загрызет узника.

Досталось от нее и Фурсову. Наказуемый исхитрился, увернувшись, упереться культей в землю, подставив на растерзание спину.

Физически неодолимый, случайно найдя на огороде саперную лопату, он сумел в благоприятный момент ее мастерски употре­бить против ненавистного тандема палачей и скинул трупы в лагерный нужник.

Относительно здоровые пленные смирялись с участью. А инвалид на костылях предпринял попытку к бегству! Был схвачен и переведен в лагерь с особой по шкале нацизма репутацией. Его комендант так просветил новоприбывшего: «Мы уничтожаем тех, кто слаб духом и плотью, а таких живучих, как ты, не убиваем. Таких мы будем лишать разума, чтобы, кроме жратвы, вы не были способны ни на что: не могли думать, бороться».

…Выдержав ужасы тысячи дней и ночей плена, но не утратив веры в победу, Владимир Фурсов в январе 1945 года наконец обрел свободу. Правда, теперь ему уже грозили советские лагеря.

Но прилежного студента, а затем подающего большие на­дежды молодого ученого взяли под опеку и спасали от ареста старшие коллеги, прежде всего ректор КазГУ Т. Дарканбаев и проректор Г. Бияшев. С рис­ком для жизни они прятали своего воспитанника, часто отправляли в командировки и экспедиции.

И блестящей научной карьерой Владимир Фурсов полностью оправдал их ожидания. Пиком ее стал 1967 год, когда за фундаментальные исследования Владимиру Ивановичу был вручен орден Ленина. К тому моменту все подозрения с него были сняты, и участник обороны Бреста был даже удостоен боевых наград, в том числе двух орденов Великой Отечественной войны. Одним из этих орденов он свято дорожил, поскольку получил его за тот бой на рассвете 22 июня…

Пусть торжествует жизнь!

Сын моего знакомого подал заявление на регистрацию брака. Сейчас все осуществляется просто, в электронном режиме. В том числе и производство актов гражданского состояния.

Вскоре поинтересовался, на какой день выпадает торжество. Оказалось, на 22 июня.

Ответ несколько удручил брачующегося, а отца его ошеломил:

– Это же кощунство! Разве не сами заявители назначают дату?!

– Нет, теперь другой порядок.

– «Перебивайте» дату.

Через какое-то время сын сообщил: дата не «перебивается». И вообще «на том конце провода» рекомендуют оставить, как выпало. Это, дескать, знак судьбы, а 22 июня, помимо прочего, еще и день весеннего равноденствия.

Отца, разумеется, подобная аргументация не устроила. Он велел аннулировать заявление и подать новое.

Я с ним абсолютно согласен и по этому поводу считаю, что любой режим и документооборот должны учитывать и такую «функцию», как человеческий фактор, а не сплошь слепо на­саждать новые инструкции и правила. Иначе мы слишком далеко зайдем в технизации и автоматизации процессов.

Есть вещи святые, незыблемые, на которые посягать грешно. Так, 22 июня и 31 мая – День памяти жертв политических репрессий и голодомора – никак не могут, по моему убеждению, совмещаться с празднествами и весельем.

Казахстан отправил на фронты Великой Отечественной 1 млн 200 тыс. своих сыновей и дочерей. Еще 178 тыс. наших посланцев находились в действующих частях, проходя срочную службу.

Из них погибли 610 тыс., почти половина, что соотносимо с общими потерями двух союзных армий – США и Великобритании.

Оттого в день начала войны нам следует не свадьбы играть, а проводить патриотические акции с участием молодежи, дабы не прерывалась связь времен и поколений, преклонять головы в память о «тех, кто уже не придет никогда» и воздавать почести последним из героев.

Они совершили беспримерный подвиг во имя торжества жизни на планете. И значит, ради нас.

Бакытжан Жумагулов, депутат Сената Парламента РК, сын фронтовика